Сбрось подругу с пьедестала [= Эх, Люба, Любонька ] - Владимир Колычев

В холле у него стоял больших размеров телевизор. И музыкальный центр до кучи. Откуда-то из ящика он достал шнур с микрофоном, подсоединил его к центру. Вставил диск, включил телевизор, разобрался с меню.

– Во, Успенская, «Люба-Любонька». Это как раз про тебя… Держи!

Люба взяла протянутый микрофон. Какое-то время смотрела на него. Затем глянула на экран. Любовь Успенская на сцене, рот открывает, но слов не слышно. Только музыка. А слова внизу экрана, строчками тянутся… Аккомпанемент есть, а петь самой нужно. И она запела:

– Люба-Любонька… Целую тебя в губоньки… За то, что ты поешь, как соловей…

Ни в лад, ни впопад… Ерунда какая-то на постном масле… Люба вернула микрофон Рэму.

– Не издевайся, ладно?

– Кто издевается? Я – издеваюсь?!.. Шутишь, да! Клево же!..

– А можно мне!

Аська выдернула у него микрофон и припала к нему так, как будто в рот собиралась целиком засунуть.

– ЛюбаЛюбонькацелуютебявгубоньки…

Словесно-музыкальный понос под высоким давлением. Слушать невозможно…

– Дай сюда!

Но и у Тоньки мало что получалось. Хотя песню отвыла до последней нотки…

– Любе «тройка», остальным «двойка»! – объявил результаты Рэм. – Повторим урок!

Он снова запустил ту же песню. И снова отдал микрофон Любе.

Но и в этот раз она в ноты не попадала. Единственное, что уверенности было побольше. И голос держала поровней…

– Уже «три с плюсом», – приободрил ее Рэм. – А теперь по новой… А как ты думала? С первого раза даже у кошек не всегда получается…

– Это ты о чем? – усмехнулась она.

– О песне… А ты о чем подумала?

– Я не думаю, я пою…

– Вот и пой… Честное слово, неплохо получается…

Третья попытка принесла ей «четверку», по оценке самозваного жюри. Да Люба и сама поняла, что песня в ее исполнении звучала не так чтобы уж совсем безнадежно. И в такт попадала, и ноты тянула. Даже модуляции удавались, хоть и неверно, но все же…

– Вот так, сегодня ты, Любонька, по Брайтону гуляешь, а завтра, может, выйдешь на Бродвей, – расплылся в улыбке Рэм.

– Да я в общем-то и до Москвы еще не доросла…

– Какие твои годы… Может, повторим?

Люба кивнула. Она уже вошла во вкус. И была уверена, что на четвертом круге песня в ее исполнении хоть на чуть-чуть, но приблизится к правильному исполнению.

И в самом деле, получилось лучше. Но на втором припеве Рэм забрал у нее микрофон.

– Люба-Любонька, целую тебя в губоньки!..

Пропел он и вдруг потянулся к Любе, обнял ее одной рукой за шею и крепко припал ее губам. И она даже не попыталась вырваться… Не дикая же она в конце концов.

Жаркий поцелуй не вызвал в ней бурный всплеск головокружительных чувств. Но и отторжения не было. Омерзения, тем более… Обыкновенный парень, обыкновенный поцелуй. Даже приятно…

Рэм отпустил ее. Снова растянул рот до ушей.

– Это за то, что ты поешь, как соловей…

– Я может, и соловей, – усмехнулась она. – Но баснями меня кормить не надо…

Ей вдруг остро захотелось выпить. Душа требовала. И Рэм, похоже, понял, чего она хочет.

Но коньяка на столе не было. Только шампанское и ром. И официантки куда-то подевались…

– Я их всех отпустил, – сказал Рэм. – Поздно уже…

Люба удивленно подняла на его глаза. Он что, мысли умеет читать? Или она мысленный вопрос озвучила?.. Впрочем, неважно. Плевать ей на официанток и на охранников тоже. Было бы хуже, если бы Рэм исчез. Привыкла она к нему, что ли…

Генка схватился за бутылку. Но Рэм его остановил.

– Не надо мешать. Сейчас коней с яками пригоню…

Он сам лично сходил на кухню. Вернулся минут через десять. Две бутылки коньяка принес.

– Может, винта замутим? – предложил Серега. – У тебя колеса есть?

– Завязал, – мотнул головой Рэм. – И тебе советую… А зачем винт, тебе что, так плохо?

– Да как-то не очень…

– Сейчас еще коньяку выпьем и станет получше…

– Да это вряд ли… Но выпить надо!

А ведь прав оказался Рэм. Коньяк оказался крепким. В какой-то момент Любе показалось, что у нее крылья за спиной разворачиваются. А низ живота вдруг налился приятно зудящей тяжестью. Но она не помешала ей как бы воспарить. Казалось, тело осталось в кресле, а сознание зависло над столом. Странное ощущение.

– И зачем ты халдеек этих отпустил? – обращаясь к Рэму, спросил Генка.

Он сидел рядом с Любой, но голос его доносился откуда-то снизу. Как будто она в самом деле парила над столом, как ангел с крылышками. Да и самого Генку она видела как будто сверху. Но тянуло ее к Рэму. Он смотрел на нее, и такое ощущение, будто в глазах у него магнит. Неведомая сила жаркой рукой хватала ее за низ живота, тащила к нему. И вовсе не хотелось сопротивляться…

– Так до десяти договор был, – откуда-то издалека донесся голос Рэма. – А уже третий час…

В это трудно было поверить. Вечеринка началась в седьмом часу вечера. Вроде бы совсем недавно это было, а уже третий час ночи. Или время так быстро пронеслось. Или Рэм путает… На часы Люба смотреть не стала. Желания не было. Да и часов тоже… Может, Рэм как-нибудь догадается часики ей подарить. Она даже знает, как его отблагодарить…

– Жаль, клевые девки… – сокрушенно вздохнул Генка.

– И стоят клево, – кивнул Рэм. – Пятьдесят баксов в час…

– Они что, проститутки?

– Ну, может, быть. Только я у них не спрашивал, сколько они за это берут. Я им за работу платил. Пятьдесят в час…

– Аську надо было взять. Она бы забесплатно, да, Аська? – усмехнулся Генка.

– А это смотря что? Если официанткой, то да, можно и за «спасибо», а если ноги раздвинуть…

– А если просто стриптиз?

– Да не вопрос!

Аська осталась сидеть, зато Тонька, как ужаленная, сорвалась со своего места. Глаза горят, на губах шальная улыбка. Она рукой смела посуду, прыгнула на стол. И как резаная заорала:

– Музыку!!!

Рэм тут же включил аппарат. И Тоньку закружило-понесло. В такт музыке она не попадала, но танцевала, как заведенная. Сорвала с себя футболку, лифчик. Но с джинсами справиться не смогла. Стала стаскивать их вместе с трусами, запуталась, потеряла равновесие и рухнула прямо на руки к Генке. А тот, как зверь, набросился на нее. Схватил в охапку и с ревом возбужденного неандертальца потащил ее в темноту двора. Люба захохотала, наблюдая за ними. Но тут же осеклась. И не потому, что стыдно стало. А потому, как поняла, что завидует Тоньке. С ней сейчас такое будут вытворять… Ужасные мысли. Но как заводят!